Сокровище Родины[сборник] - Михаил Николаевич Волконский

Девочка-арабка вдруг заволновалась, заговорила на своём гортанном языке, обращаясь ко мне и показывая на дверь.

Я стоял, не зная, что мне предпринять. Припадок больной усиливался. Арабка подбежала ко мне, схватила за руку и потянула к двери. Ясно было, что она хочет, чтобы я скорее ушёл, оставив её одну с больной, с которой она знала, что делать, и знала, как успокоить её. Она старалась, как только умела, показать мне это жестами. И почти насильно вытащила она меня за дверь и там поклонилась низко, приложив руку к голове. Она благодарила меня. Вероятно, по её мнению, всё, что от меня требовалось, я исполнил.

Она протянула руку по направлению, куда мне идти, и исчезла за ковром, бесшумно опустившимся за ней.

Я остановился, прислушался: всё было тихо. Звёздное небо сияло, освещая рассеянным, сумрачным светом землю. Вдали чернели здания Порт-Саида.

Послышался отдалённый свисток парохода. Он мне напомнил, что к двум часам я должен быть на палубе.

IV

На обратном пути я только заметил, что был заведён достаточно далеко и что мне приходится сделать довольно значительный переход. Я ускорил шаг. Тёмные постройки Порт-Саида приближались, однако, медленно. По моим часам было уже два, а я ещё не достиг построек. До меня донёсся новый свисток. Я не сомневался, что это отходит наш пароход. Ждать меня он, разумеется, не мог. Будь это ещё в другом порту, можно было бы рассчитывать на любезность капитана, но тут при входе в канал требовалось соблюдать очередь и задерживать её не представлялось возможности. В два часа пароход должен был тронуться. Было несомненно, что я опоздал.

Это было очень неприятно, но никаким, впрочем, не грозило особенным несчастием. Я сообразил уже, что мне надо было делать, и успокоился.

Я мог сесть на первый же хотя бы товарный пароход, который отходил в канал вслед за нашим, и завтра догнать наш в Суэце на другом конце канала, где он должен был остановиться часа на два перед тем, чтобы идти дальше в Красное море. Вся неприятность, значит, заключалась только в том, что переход по каналу мне приходилось сделать на чужом судне и заплатить за это.

Беда выходила невелика.

Когда я достиг набережной, оказалось, что наш пароход ушёл полчаса тому назад. Следующим отходил маленький американский, нагруженный керосином. Лоцман, проводник по каналу, явился уже на пароход, и на баке был уже прилажен огромный электрический фонарь для освещения пути.

Капитан-американец, которому я объяснил, в чём дело, охотно принял меня на палубу за довольно скромное вознаграждение.

После нашего щегольски опрятного, комфортабельно приспособленного для пассажиров судна американский керосинщик показался мне очень непривлекателен, но делать было нечего, приходилось провести на нём эту ночь в надежде, что завтра утром я снова попаду к себе.

Надежде этой, однако, не суждено было осуществиться.

Суэцкий канал настолько узок, что два судна разойтись в нём не могут. Поэтому при встрече один пароход должен притянуться на канатах к берегу, вплотную прижаться к нему, чтобы пропустить другой.

Весь канал разделён на участки, или станции, и швартоваться, то есть притягиваться к берегу, должно то судно, которое позже вошло в участок. Лоцманы знают очередь и следят за нею.

При благополучном случае можно пройти канал часов в двенадцать-четырнадцать, а при задержках переход может затянуться до двадцати двух часов.

Все суда, несмотря на силу своих машин, уменьшают в канале ход до самого тихого, чтобы по берегам не слишком осыпался песок, и без того засоряющий канал, так что приходится постоянно расчищать его землечерпательными машинами.

Машины эти только и делают, что переходят с места на место и работают без устали день и ночь.

Мы на американском керосинщике поползли тихо-тихо по каналу, освещая себе путь широким снопом электрического света. Ночь стояла жаркая, в каюте было душно. Я улёгся на палубе и заснул. Меня часто стала будить возня и брань небольшого экипажа при остановках и швартовании. Мы шли очень неудачно и попадали в очередь швартующихся.

Это узнал я, проснувшись на другое утро, когда ещё и половина канала не была пройдена нами.

Экипаж был измучен ночной работой и бессонницей. К тому же по составу он был очень немногочислен.

— Если пойдём так дальше, — заявил мне капитан, — то вы рискуете не застать вашего парохода в Суэце. Если он вас не будет ждать, то уйдёт наверное.

В этих словах было мало утешительного.

— Едва ли, — ответил я, — меня будут ждать. Ведь никто не знает, что я иду вдогонку на вашем пароходе.

— А вы из Порт-Саида не послали телеграммы в Суэц?

Сделать это мне не пришло в голову. Я не подумал, что можно было послать телеграмму.

— Как же теперь быть? — недоумевал я. — Может быть, мы ещё успеем?..

Капитан пожал плечами.

— Если не будет ещё остановок, — проговорил он, — такого неудачного перехода по каналу я не запомню. Всё нам приходится останавливаться, у меня люди из сил выбились… Авось больше не будет…

Но как нарочно встречные суда входили раньше нас на станцию, и нам приходилось возиться с остановками.

Не предвидя из этого ничего хорошего, я, злой и недовольный, стоял, опершись о борт, не обращая даже внимания на окружающее. Окружающее это было, правда, не особенно живописно. Спереди и сзади узенькая, как шоссейная дорога, лента воды, а по бокам жёлтый песок, то ровный, то холмистый, телеграфные столбы и деревянные тумбочки, особенно ненавистные, потому что они поставлены по протяжению всего канала, чтобы удобнее было останавливаться и закидывать на них канаты.

Самое оригинальное в Суэцком канале то, что тут соединяются все способы передвижения: сидишь на пароходной палубе и видишь, подходя к Суэцу, поезд железной дороги, отправляющийся в Александрию, а по другую сторону идёт караван верблюдов.

V

В Суэц я опоздал. Пароход наш давно уже ушёл.

— Я так и думал, — сказал мне капитан, — я предупреждал вас.

Но от этого мне не стало легче.

Теперь моё положение стало уже серьёзно неприятным. Я остался без вещей и денег, которые плыли теперь без меня на пароходе в Аден.

Следующий русский пароход должен был пройти Суэц только через две недели, и это время мне приходилось просуществовать здесь в ожидании. О вещах можно было телеграфировать в Аден. И оставить там для передачи мне. Но пока? Пока единственное, что оставалось мне, — терпеливо ждать. Были бы у меня деньги, можно было бы с приятностью и пользою